Книга Убойная линия. Крутые меры - Илья Бушмин

Примерно в это же самое время Паяльник, которого я заметил в толпе зевак перед пивной за несколько часов до этого, возвращался домой. Около его подъезда кто-то ошивался – Паяльник хорошо видел силуэт. Это был какой-то мужик, и вряд ли из местных, иначе бы предпочел ошиваться в подъезде – ночами все еще подмораживало. Паяльник был парнем нервным и на всякий случай достал из кармана нож. Это была просто мера предосторожности – район-то не из спокойных. Но, когда Паяльник попытался проскользнуть мимо тени к себе в подъезд, тень шагнула прямо к нему. Нервы Паяльника не выдержали.

– Ну давай! – он выхватил нож и замахал им перед собой. – Рискни!

– Паяльник, ты че, с дуба рухнул?

Сначала Паяльник узнал голос. А потом и лицо. Фролов Генка. Паяльник с облегчением выдохнул.

– Это я, алё! Че так пугаешь?

– Я тут одного черта с лестницы недавно спустил, – соврал Паяльник, напустив на себя пренебрежительный вид. Имидж, как говорится, главное. – Он к моей бабе клинья подбивал. Этот черт зарядил, что найдет меня. Вот, с пером теперь хожу… А ты че тут? Ко мне, что ли?

Фролов выдохнул со свистом.

– Попал я, кажись, братан.

– Чего? – Паяльник машинально поозирался по сторонам. – Порешил кого-то, что ли?

– Не, не. У меня другое. Я…

Паяльник не дал ему договорить, ткнул в грудь Фролову указательным пальцем и провозгласил:

– Геныч, мне неприятности не нужны, понял?

Но на Фролова это не подействовало.

– Хорош, Паяльник, а, – он на всякий случай понизил голос. – Я ж знаю, что ты с мусорами корешишься. Потому я к тебе и пришел. Сейчас только ты мне, походу, помочь можешь.

Паяльник вперил в него долгий взгляд. И, наконец, убедился, что тот не шутил. Тогда выудил из кармана ключи, открыл магнитный замок подъездной двери и кивком пригласил Фролова внутрь:

– Ну пошли, хер ли.

При чем тут я? Меня эта ночная встреча догнала утром. Я как раз поднялся, прошамкал на кухню и включил чайник, потому что без кружки кофе я буквально не мог существовать. Ну, то есть вообще. Поднялся я по будильнику. Таня спала, замотавшись в одеяло.

Сегодня была моя очередь провожать дочь в школу. Дело в том, что Таня – медсестра в больнице. Работает посменно. В те дни, когда у нее на носу ночная смена, мы с Дашкой даем ей выспаться. Не по своей, на самом деле, инициативе.

Зевая и думая лишь о кофе, я прошествовал в детскую. Толкнул Дашку в плечо.

– Давай. Подъем.

– Гхм…

– Даш. Вставай.

– Угу… Гхм…

Я подождал полминуты. Убедился, что «угу» было враньем. Толкнул дочь снова.

– Я так-то тоже спать хочу. Подъем. Все, вставай давай. Прямо сейчас, – и, когда Дашка с мученическим видом спустила ноги на пол, напомнил ей самое главное: – И в туалете и ванной не грохочи. Если мама проснется, все отгребем.

Благословенный чайник закипел. Я приготовил себе кофе покрепче. И только сел, чтобы насладиться первым глотком, как в двери комнаты нарисовалась Таня. С первого взгляда я сообразил лишь, что она сонная и злая. Только со второго или третьего заметил собственный сотовый в ее руке. Телефон горел синим и усердно вибрировал.

– Черт.

– В следующий раз я его просто в окно выкину и лягу спать дальше.

Спровадив злую Таню из комнаты, я наконец ответил на звонок. И узнал в трубке голос Паяльника.

– Максим Викторович, здрасте, это я. Нам бы это, пересечься.

И вот через сорок минут я листал газету, сидя на лавочке в сквере – в условленном месте. До развода у шефа было почти полчаса, а у меня в руке был полулитровый картонный стакан с горячим шоколадом из кофейни, который бодрил ненамного хуже кофе, так что меня все устраивало. Долистав газету до конца и не найдя ничего путного, я выбросил ее в урну и тут же услышал Паяльника:

– Плохая газета?

– Плохие новости. Почитаешь, хоть вешайся. – дежурно пожал Паяльнику руку. – Слушай, не звони мне так рано, понял? Если только к тебе не ломятся вооруженные головорезы. Хотя тогда лучше вообще не звони.

Паяльник закивал – понял, мол, исправлюсь.

– Максим Викторович, а вы вчера Сурика взяли, да? Видел вас. А я его знаю. Выпивали как-то вместе.

– Поздравляю. Давай ближе к делу.

Паяльник вздохнул.

– Кореш у меня один есть. И у него типа неприятности. Короче, попал кореш.

Знаете, вот включишь любой полицейский фильм по ТВ. В большинстве из них стукачей вообще нет, хотя в любой оперативной работе помощь стукачей решают исход примерно 85—90% расследований. А в тех фильмах, где стукачи есть, это все показано так красиво, что меня как опера – только завидки берут. Рраз – опер встречается со стукачом и велит ему узнать что-нибудь эдакое. Рраз – через полчаса стукач звонит и выдает ответ. Как волшебный шар мага. И, что характерно, стукач не просит об ответном одолжении. Не просит кого-то отмазать. Или подогреть. Или решить еще одно из его сотни дел, которыми каждый стукач парит своего куратора на каждой встрече. Проза жизни.

– Паяльник, я фигею с тебя, – разозлился я не на шутку, – Ты с утра меня выдернул, чтоб я опять твоего кореша выручал? Совсем, что ли, опух?

Паяльник испугался. Потому что затараторил. Когда он пугается, всегда тараторит.

– Максим Викторович, там дело серьезное, в натуре! Генке кое в чем поучаствовать предложили. А он отказался под такое подписываться. А там люди серьезные и работа серьезная, понимаете? Генка боится, что его теперь и порешить могут. Ну, как свидетеля.

На имени «Генка» я, конечно, споткнулся. Потому что таких совпадений не бывает. Вот тебе и подтверждение, что информация от Сурика – не лажа.

– Генка, говоришь? А фамилия? Случайно не Фролов?

– А вы…? – Паяльник был сражен наповал. – Откуда вы…?

– Работа такая, – отозвался я как можно солиднее. А сам вспоминал слова Сурика. Фролова подписали на мокрое, так он сказал. – И кого Фролову сказали валить?

Паяльник аж назад шарахнулся. Нервный он стал, Паяльник-то.

– Я про завалить ничего не говорил! – глаза стукача забегали, он лихорадочно соображал. Теперь – не о том, как помочь корешу, а как выбраться из истории, потому что пахнуть история начинала нехорошо. – Так, Максим Викторович, слушайте, я тут ваще ничего не знаю. Ваще не при делах. Генка сказал, там какие-то серьезные пацаны. А я с серьезными пацанами не хочу проблем иметь, врубаетесь?

Еще бы не врубаться. Думаешь, я хочу? Но вслух я сказал другое:

– Это ты мне позвонил, а не я тебе.

– Генка попросил его с кем-нибудь из мусоров свести. Простите, с кем-то из оперов. Ну, вы поняли. И все! Больше я и сам ничего не знаю.